РАССКАЗ № 17

Лабиринт отражений

Искажение первое.POV Билла

Том стоит в дверях ванной, опершись о косяк и сложив руки на груди, он обреченно и устало следит за процессом нанесения макияжа. Я знаю, как ты не любишь, когда я скрываю наше лицо под толстым слоем грима, когда делаю с собой это, когда становлюсь для тебя совершенно чужим. Еще немного, и мы перестанем быть родными, ты будешь равнодушно смотреть на меня, а я на тебя, и я перестану быть твоим отражением, а ты, скрыв лоб повязкой и кепкой, и надев свой хищный «лисий» оскал, перестанешь быть моим. Они нас разлучают, мы перестаем быть одним целым, мы принадлежим всем, они ведь даже не всегда помнят, как мы похожи, для всех мы такие разные, слишком разные. И лишь по вечерам или спросонья, или в те редкие дни, когда мы принадлежим только себе, мы видим отражение друг в друге и продолжение себя, и с этим не сравнится ничто. Ласково прикасаться к твоему-своему лицу, проводить рукой по щеке, шее, немного щекоча и шептать: «Правда, ты это я? Ведь мы же похожи?»
Как прекрасно прикасаться к нашему телу, оно ведь у нас на двоих, прижиматься к нему так, что кажется у нас одно сердцебиение, чувствовать наше единство, ты ведь я, а я – ты. Прикасаться краем улыбки к твоим губам, тереться носом о щеку, тонуть в таких родных, наших глазах - этот теплый цвет ореха, кажется, я знаю его всю жизнь и способен угадать в нем все твои мысли, наши мысли, в такие минуты кажется, что они у нас одни. Смотреть в тебя, как в зеркало, снова не быть одному, не быть собой, накрывать твои руки своими, синхронно улыбаться своему продолжению и, как в детстве, жить в нашем мире, одном на двоих.
Ты подходишь, придирчиво оглядываешь меня с ног до головы, потом немного поправляешь волосы, не потому что тебе не нравилось, как они лежали, ты просто показываешь, что тебе не все равно, и я, несмотря на вид, который большинство бы назвали недостойным парня, твой брат, даже нет, больше чем просто брат, я часть тебя, я - это ты. Вижу мелькнувшую на секунду ненависть во взгляде, тебе это все уже надоело, точно не помню когда, но надоело, ты тайно ненавидишь их всех и презираешь за то, что они сделали со мной, с нами.
- Том, ты же все сам понимаешь, - смотрю на наше отражение в зеркале с мольбой, - одно интервью и все, целая неделя каникул.
- Да, понимаю, - теребишь кепку, никак не решаясь её надеть. - Давай уже, пошли, - обреченно пристраиваешь ее, вытаскивая свой хвост. - Ну вот, две любимые шлюшки прессы готовы, не забудь натянуть улыбку, им это нравится.
- Да, им это нравится, - обреченно улыбаюсь, вспоминая все, что им нравится. Ты уже безразлично расплылся в кривой улыбке, словно став чужим и издеваясь над моими стараниями. Стаскиваю твою кепку и со злостью кидаю на пол, - Чёрт, Том, мы еще одни.
Ты закрываешь глаза и касаешься моей щеки, шепча знакомые слова. Теперь я готов. Подаю тебе кепку, но ты не надеваешь ее, сминая в руках.
- Перед выходом надену, - стираешь поцелуем в шею теперь уже мою надменную улыбку.

Я в такие моменты отключаюсь, глядя на себя в зеркало, мой макияж, словно костюм героя комикса – это моя сила, моя защита, с ним я другой, я могу практически все. Вызываю восхищенные взгляды, провоцирую и отталкиваю, уверенно улыбаюсь в камеру, в нем я мечта, а не я. У Билла Каулица кишка тонка для всего этого, он не умеет быть всегда изящным, не умеет соблазнительно улыбаться в камеру, одним взглядом обещая больше, чем другие тысячью слов, он не умеет совращать всех вокруг одним небрежным движением, не бросает снисходительных взглядов на всех, включая родного брата. Сейчас я могу все.

Всю дорогу сидим, как два чужих человека, я рассматриваю носки своих ботинок, узкие брюки, тонкие пальцы, унизанные массивными кольцами, с маникюром, аккуратности которого позавидовала бы любая девушка, пряжку ремня, высокомерно кидая взгляд на тебя и ребят. Ты лишь внимательно смотришь на меня и тут же отворачиваешься, больше не смотря в мою сторону.
Выход, 5 минут, и мы читаем вопросы, опять одно и тоже, ускользаю от пристального внимания, просачиваясь в туалет один и незамеченный, вдох, другой... еще... Последний взгляд в зеркало, улыбка, моя вечная улыбка, кажется, я сейчас расплачусь, растягивая лицо в широкой улыбке, обнажающей мои белые зубы, но я лишь истерично смеюсь, раскрывая рот и расширяя глаза. Успокаиваюсь и самой развратной походкой выхожу к вам, ты подозрительно смотришь, даже не прикасаясь, пропускаешь вперед и садишься на диван рядом.
На вечном вопросе о девушках, нагло подсовываю микрофон тебе, первый отдувайся, я знаю, как ты «любишь» эти вопросы в последнее время.
-….. да, секс на одну ночь меня привлекает, девушка должна быть готова к этому…
Девушки? Ха... тебе вообще когда-нибудь нравились девушки? А мне? А парни? Чёрт, ведь ты врешь, и я вру, нет никаких девушек, и не было… хотя, да, помнишь, лет в тринадцать мы с ней встречались неделю, верно? Или меньше… нет, никогда мы никого не пускали в наш мир. Девушка Тома... у Тома не может быть девушки.… Это тогда было так естественно - не заводить никакую девушку, у всех были девушки, а у нас нет, мы всегда были особенными, да, братишка? Не представляю, чтобы ты проводил с кем-то время, кроме меня.… Рассказывал обо всем, преданно смотрел в глаза, целовал, нет, мы же всегда были вместе, никого к себе не подпуская!
Правда, одно время, когда гормоны синхронно стали гнать нашу кровь в новом русле, лишая сна и вызывая странную дрожь и новые потребности, у нас возникли проблемы и вопросы… но ненадолго, ведь мы нашли выход… сначала один, потом другой, единственно верный для нас… и опять, известный лишь нам, еще одна тайна, одно правило нашего маленького мира.
Девушки Тома, их было 25, так? Интересно, а имена ты им придумал, возраст, кто был лучше всех? Я не ревную, мне лишь смешно, ревновать тебя глупо. Но что твои 25 женщин против моей единственной… ха... я даже иногда рисую ее себе перед интервью… всякий раз разную, и что мне с ней делать при встрече, всякий раз не вижу. Говорить? О чем?
Ха... моя девушка... твоя девушка… как в это можно верить? Зачем нам какие-то девушки?
Не замечаю, как смеюсь в голос, прерывая твою тираду о блондинках, или сегодня брюнетки? Смотрю на удивленные взгляды, сжимая твою руку за моей спиной.
- Да, Том у нас такой, - выдаю, улыбаясь, - никогда его в этом плане не понимал. Зачем размениваться, когда каждого ждет впереди настоящая любовь, которую мы вам и желаем встретить, - завтра тысячи девушек растают, это читая, и некоторые парни тоже, они все такие глупые, зачем они нам?

Боже как душно и смешно, как смешно… чуть не умер там. Маленькая вечеринка и все, все… пару бокалов шампанского, и мы дома.… И надо поговорить со всеми, улыбаюсь, выслушивая очередную историю, ловлю твой странный взгляд, неприлично громко смеюсь, неприлично жмусь к этой рыженькой, неприлично прижимаю к губам бокал. Все на грани, ведь мне можно все. Улыбаюсь всем, просто сияю, сейчас, кажется, слезы потекут от этой улыбки, глаза, наверное, уже влажные и…Черт, неужели они ничего не видят? Никто? Не замечают... Я же сейчас ужасен, я на истерике, я отчаянно флиртую со всеми и ловлю лишь восхищенные, уважительные, презрительные, пожирающие взгляды. Допиваю еще один бокал, с хохотом разбивая о поднос, и, беря новый, возвращаюсь в этот круговорот, ты слегка касаешься локтя, заставляя меня задрожать лишь от одного касания, сам-то весь вечер мучаешь один бокал и молчишь. Пить ты так и не научился, да и тебе не надо быть самим очарованием, на все это ты уже давно наплевал. Черт, как я тебе завидую, я не могу вот так, в открытую, развернуться ко всем спиной, мне надо улыбаться всегда и всем, боже, как я тебе сейчас завидую, и как я возбужден. Мои движения теряют плавность, взгляд становится открыто голодным, все тело пронзают желания, я уже не справляюсь с собой, и скоро мое возбуждение даст о себе знать, а мне нельзя, мне, чёрт возьми, нельзя, мне можно лишь разыгрывать из себя девочку, кому какое дело до того, что мы уже взрослые. Я могу лишь скрывать и скрываться, хотя больше всего мне сейчас хочется прикоснуться к тебе, даже нет, наплевать на всех, стать самим собой, сжать с силой твою руку, прильнуть к твоей щеке своей и тихо шепнуть на ухо: «Ты сейчас со мной, братишка? Ты - это я? Мы ведь всегда будем вместе? Они ведь нам не нужны?»

Лишь вовремя оказавшись в машине, украдкой касаюсь твоей руки и заползаю пальцем под рукав, окончательно теряя контроль, закрываю глаза. Мое тело слишком раздраженно всем: шампанским, кокаином, тем неприличным декольте, но главное, твоей такой волнующей близостью, этой обнаженной по локоть рукой с такой нежной кожей... твоей тонкой шеей в просвете капюшона, словно вырванной из другого мира. Меня ты сейчас даже возбуждаешь таким, чужим, одетым в эти балахоны, кажется, что сейчас буду стонать от боли и желаний, не имея возможности увидеть тебя, поймать твой взгляд, сжать твою руку.

Стою опять в ванной под твоим пристальным взглядом, ты уже почти раздет, стоишь в одних штанах, терпеливо ожидая пока я сниму макияж, и мы снова станем самими собою. Я с ужасом смотрю на свое отражение: расширенные глаза, пересохшие губы, в кривой улыбке рот, кажется упорно не желающий закрываться, с ужасом и восхищением. Поворачиваюсь к тебе, ты ведь тоже мое отражение, но в твоих глазах лишь разочарование, ожидание и боль.
- Чёрт, Билл, сколько можно, давай уже, - подходишь и кладешь голову на плечо. - Зачем ты опять принимал эту гадость? Мы же договаривались, тем более ты чуть не испортил все интервью.
- А с каких пор тебя волнуют эти чёртовы интервью, с каких пор тебя вообще все это волнует? - взрываюсь от твоего тона, от твоей глупой заботы. - Раньше надо было думать, когда ты бросил меня одного. Почему ты всегда прячешься, Том? Почему я за всех должен отдуваться, за всех должен это терпеть? Думаешь, мне легко улыбаться? У меня уже скулы от этого сводит, думаешь, мне приятно терпеть эти взгляды и прикосновения?
Чувствую, как ты меня уже трясешь или я сам трясусь в истерике, твои руки с силой сжимают мои плечи, но ведь это я всегда был сильнее, всегда. Вырываюсь и толкаю тебя так, что ты ударяешься о край ванны и ошарашенно смотришь на меня, сам сползаю на пол в истерике и смехе. Ты с размаху даешь мне в ухо, но боли нет, лишь обида, я пинаю тебя так, что ты падаешь и чуть не ударяешься головой, но меня это не волнует, я подползаю к тебе и с силой сжимаю твои плечи, прижимая тебя к полу. Ты вырываешься, но я придавливаю тебя своим весом и я слишком зол, чтобы отпустить, твоя рука хватает душ и направляет сильную струю мне прямо в лицо. Я отпускаю тебя, пытаясь вырвать его, он больно бьет меня по лбу, ты успеваешь вырваться, но я хватаю тебя за дреды, снова придавливая к полу, жестко надавливая коленом, и сжимаю руками твою тонкую шею… мы так и замерли оба, боясь пошевелиться, на мокром полу, наблюдая за извивающимся, словно змея, душем.
- У тебя бровь кровоточит, - хрипишь, но ослабить захват даже не просишь.
Расслабляю руки и впиваюсь в твои губы, почти кусая, царапая тебя, расстегиваю твои штаны, я слишком зол, возбужден и раздражен. Капля крови падает на твою щеку, ты не сопротивляешься моей грубости, я лишь сильнее распаляюсь от этого. Кровь, эта невыносимая боль, твоя близость, мое общее напряжение, я слишком возбужден, больше не могу в себе это сдерживать, чувствую бешеное сердцебиение всюду, в каждом уголке наших тел, кажется, я сейчас разорвусь от этого всего.
И, наконец-то, вся моя накопленная боль и обида вырывается наружу, врываясь вместе с моим напряженным членом в твое нежное тело. Я мщу тебе за все свои обиды, выплескиваю всю свою боль, просто получаю долгожданную разрядку, совершая резкие движение почти автоматически.

Искажение второе.POV Тома

Бешено рвешь мои штаны, с силой прижимая меня к полу. Да, ты всегда был сильнее, да я бросал тебя, прости, прости.
Прикасаюсь языком к разбитой брови, впитываю губами твою боль, ты лишь хрипишь, царапая меня и сдирая остатки одежды.
Ты слишком долго держался, тебе всегда сильнее доставалось, я всего лишь шел за тобой, робко держась за руку и поддерживая, все удары принимал на себя ты.
Сейчас это ведь даже не ты, ты выпускаешь все, что держал в себе, кто бы мог подумать, что в тебе может быть столько жестокости, агрессии и неприкрытого желания. Я стерплю, я возьму часть твоей боли, я это заслужил, я помогу тебе. Расслабляюсь и поддаюсь, крепко сжимая зубы, я никогда больше не подведу тебя, только мне больно не от твоей грубости, не от твоих колючих рваных поцелуев, а оттого, что тебе сейчас все равно с кем: ты сейчас даже не меня хочешь, ты просто больше не можешь держаться.
Приподнимая мои ягодицы, резко, без смазки входишь в меня, лишь вода немного смягчает эту дикую боль, которая разрывает сейчас нас. Оба, не сдерживаясь, кричим и стонем от боли и наслаждения, чувствую, как слезы заливают мои щеки, и горячие капли то ли твоих слез, то ли крови у меня на шее. Ты двигаешься резко, выплескивая накопившееся возбуждение, разрываешь меня на части, но, словно трезвея от боли, замедляешься и прикасаешься щекой к щеке, шепчешь мое имя, щекоча меня своим горячим дыханием.
Я с радостью принимаю твою боль, я благодарен тебе, что ты даже ей делишься со мной и только со мной. Я знаю как тебе тяжело, как невыносимо трудно тебе, что ты скрываешься за своей вечной улыбкой, которая освещает все наши интервью, концерты и фотосессии, чего тебе стоит все это вранье, вся эта сдержанность. Ты ведь прав, и мне легче, поэтому сейчас я готов на все, лишь бы легче стало тебе. Ведь ты – это я, ведь ты - мое продолжение, ведь без тебя я не могу даже представить этот мир. Поэтому я послушно двигаю бедрами тебе навстречу и кусаю от боли губы, сдерживая крики боли от каждого нового толчка.
Кажется, наслаждение волнами перекрывает боль, и твоя привычная нежность заглушает грубость, мы кончаем практически одновременно, без привычных слов близости, лишь с криками, которые не способно сдержать ничто.
Ты тут же встаешь, не глядя на меня, все еще лежащего на мокром полу в собственной сперме, быстро принимаешь душ и выходишь, так и не проронив ни слова и не взглянув на меня. Я, наконец-то оставшись один, с трудом встаю, дрожа, хватаюсь за край ванны. Все тело пронзает боль, от удара об пол, от ушибов, от твоей резкости. И, лишь включив воду на максимум, кричу от боли, проводя рукой между ног, словно ножом.
Боль, кажется, разорвет меня на части, я благодарю маму за эту нашу огромную аптечку, доставая обезболивающее и мазь.

Неуверенной походкой выползаю из ванной и ложусь на нашу необъятных размеров кровать, одну на двоих. Ты лежишь в своем углу, свернувшись калачиком, и твои худые плечи вздрагивают в такт тихим всхлипам. Заползаю под огромный плед и прижимаю твое обнаженное тонкое тело к своему, такому же. Переворачиваю тебя, нависая над тобой и накрывая твои руки своими, прижимаюсь к твоей щеке своей, к твоему лбу своим, всматриваюсь в твое бледное лицо и глубокие затуманенные слезами глаза.
Сейчас мы словно один человек, как будто нет Билла, нет Тома, а есть только это странное наше «я», наше «мы». Наши руки сплетаются, превращаясь в крылья, сердца размеренно стучат, откликаясь друг на друга, тела прижимаются, сливаясь. Я нежно ласкаю родные губы, пока ты плачешь, моля о прощении одними лишь глазами.
- Ты ни в чем не виноват, я все понимаю, - шепчу я губами, лаская тебя своим дыханием.
- Я больше не буду, обещаю, - тянешься к моим губам, пытаясь забыть сегодняшний вечер, как дурной сон. - Я всегда буду с тобой.
Заглядываю в глубину твоих спокойных, ничем не задурманенных глаз, и верю, верю. Ничего, мы еще поговорим об этом завтра, мы все забудем, это был не ты, это был не я.

Пока наши губы соприкасаются, нехотя разнимаем руки, и это опять всего лишь наши руки, ты проводишь по моей спине, опускаясь ниже, то обвиваешь мою шею, проводишь нежно по синякам, которые оставил сам же. Я тем временем аккуратно тебя раскрываю двумя пальцами, щедро смазанными смазкой, я хочу тебя любить, так, как умею только я и только ты, ведь это именно то, что тебе сейчас нужно.
Я мягко вхожу, утопая в твоих теплых и счастливых глазах, в которых нет и следа того огня и безумия, что полыхали в них ещё недавно. Знаешь, ведь ни одна девушка не стерпит такое, не поймет, ты прав - нам никто больше не нужен. И никогда не был нужен. Чувствую тебя каждым сантиметром тела, вжимаюсь в тебя, медленно погружаюсь в твое такое похожее на мое и такое родное тело. Прижимаюсь к нашему лицу, ласкаю его губами, провожу рукой по бледной нежной коже, как по своему отражению в идеальной глади зеркала. Кажется, я утонул в тебе, погрузился каждой клеткой своего тела, словно одна волна накрыла другую, сливаясь с ней и растворяясь.
Двигаемся медленно, аккуратно, как будто сдерживаясь и с той нежностью, на которую способны по отношению друг к другу только самые близкие люди, наслаждаясь каждым стоном, взглядом, мягким толчком. Делим наслаждение поровну, синхронно выдыхаем, щекоча и дразня теплым дыханием, одним на двоих. Как давно мы поняли, что только так и должно быть, какими окольными путями пришли к этому? Мы всегда были и будем слишком близки, чтобы пускать кого-то еще в эту близость, делить наше тело ещё с кем-то.
Порой я начинаю верить в то, что близнецы – это люди, которые слишком любили друг друга в прошлой жизни - глупая легенда, однажды подслушанная где-то. Только я не помню, в награду или в наказанье с нами сделали это. И бедный Нарцисс, умирающий у реки из-за любви к своему отражению, я где-то в одном дурацком журнале прочел, что у него была сестра-близнец, в которую он был влюблен. И после ее смерти искал любимый образ в прозрачных водах, в своем подёрнутом ленивым течением отражении, и ты, словно отражение в реке, меняющееся от каждого дуновения ветра, но всегда мое. Наверное, все-таки награда, а может и наказание, я никогда не запоминал вещи, которые казались мне неважными. Казались.

Вглядываюсь в твои глаза, в них спокойствие, нежность, надежда и что-то еще, что дает надежду мне и наполняет меня самого нежностью и покоем, что-то что всегда было там и я верю будет.
- Я тебя люблю, - шепчешь сбивчиво, сжимая мою руку. Шепчешь впервые за эти годы, я всегда это знал, но обретя звук твоего голоса и твое легкое дыхание, это как откровение и объяснение всего. Слишком просто и прекрасно.
- Я тебя люблю, - отзываюсь эхом, отражая твой голос, сильнее прижимаясь к тебе.
Нашим мысли отчаянно путаются, глаза слипаются и, засыпая, я немного боюсь, что наступит завтрашний день, но думаю о том, что теперь все будет иначе. Словно лабиринт в котором мы заблудились состоял всего-лишь из кривых отражений и мы наконец-то поняли, что у них нет над нами власти и взявшись за руки идем к выходу.

РАССКАЗ № 18

Перыffки

К 16-летию близнецов Симона решила сделать им грандиозный подарок:разрешила им устроить вечеринку,а сама собралась в Испанию,где в начале осени была прекрасная,солнечная погода.
-До свидания,Билли,Томми!!Будьте осторожны!И не забудьте после вечеринки позвонить по тому телефону,что я наклеила утром на холодильник,это быстрая уборка!Да и ...
-Мам,не нервничай,а то что-нибудь забудешь!Билл поправил очки,и забросил чемодан Симоны в багажник машины.Том подал ей сумочку,и получил свою порцию поцелуев и наставлений...
Наконец, такси скрылось за поворотом и близнецы,взявшись за руки,закружились по ухоженной лужайке:
-Yehouuuuu!!!
Билл неожиданно покачнулся,споткнувшись о газонокосилку,и упал.Развеселившийся Том шлепнулся сверху.Через несколько секунд из-под его тела раздался придушенный голос:
-Может ты все-таки слезешь с меня?!!
Тот откатился,и пригладил растрепавшиеся дреды.
-Ой!Билл пискнул,нащупав надо лбом ранку,и стер кровь.
-Ты головой ударился?Том заботливо отвел прядь с лица брата.
-Ага, а ты еще и навалился сврху!
-Пойдем домой,зеленкой намажем...
Он встал с земли,и подал братцу руку.Тот ,охая и опираясь на него,поднялся и побрел в дом.

-Ну дай я сам!! - Билл уже минут пять безуспешно отмахивался от брата с зеленкой в руке, - Ты же мне ей сейчас в глаз засветишь!!
-Не волнуйся,я буду нежным,словно в первую брачную ночь! -Том ловко перехватил запястье брата,зашипевшего от досады,и склонился над ссадиной.
-Ой!Бля,операция на сердце топором!Больно же!!
Билл дернул головой.
-Хочешь,подую?Ответом Тому было молчание,и он осторожно подул на царапину...
Братья вдруг замерли,не дыша и не двигаясь.Билл сидел на высокой табуретке,а Том стоял очень близко,склоняясь над ним и опираясь на стол за его спиной.Оба внимательно,но как-то робко заглянули в глаза друг другу.Сами того не осознавая,они синхронным движением придвинулись ближе...Билл глядел в родное лицо с удивлением:ему и в голову раньше не приходило,что его собственный близнец может быть НАСТОЛЬКО привлекательным....Том чуть щурился от яркого света осеннего солнца,которое высветило золотистую дымку отросших волос над завязанными в хвост дредами.Кожа золотилась персиковым пушком,а длинные тени ресниц придавали его лицу усталости...Билл придвинулся еще чуть ближе,невольно останавливая взгляд на губах,манивших своей четкой линией....В голове промелькнула мысль о том,что неплохо было бы узнать их вкус...Том прищурился от слишком яркого света, и внимательно глянул на Билла,чье теплое,и учащенное дыхание шевелило пряди,свисавшие на его лицо...

Неожиданный резкий звук заставил их вздрогнуть: газета, завернутая в пакет, ударила в стекло окна в кухне, спугнув соседского кота, пронзительно взвизгнувшего от подобной наглости. Близнецы отшатнулись друг от друга и одновременно покраснели. Билл принялся убирать зеленку и вату, а Том, пробормотав что-то вроде: «Энтони, какой же ты придурок», сбежал в гараж.
Весь день Билл и Том провели порознь, пытаясь не пересекаться: дошло до смешного. Билл почти весь день разговаривал со своей подругой Бэт о нетрадиционной сексуальной ориентации и ее проявлениях, так что она что-то заподозрила. Наконец, к 10 часам вечера, он попытался совершить вылазку на кухню, но увидел приоткрытую дверь комнаты брата, откуда в темный коридор лился свет и музыка Guano Apes, и решил чуть подождать. За окном неожиданно пошел дождь, и Билл, честно боровшийся со сном ровно 4 минуты, плюхнулся прямо на застеленную кровать и уснул.
Том пытался осмыслить произошедшее, но, похоже, никак не мог сопоставить образ брата с утренним происшествием. Наконец, ему надоело мучиться, и Том достал из верхнего ящика стола красную тетрадь. В колонках звучали Guano Apes, и он, взяв в руку первую попавшуюся ручку, с задумчивым и даже немного потерянным видом коснулся бумаги.
Дневник Тома.
31 августа.
«Завтра наш день рождения! Ура! Родители уехали в Испанию, предварительно дав нам официальное разрешение на грандиозную вечеринку! Я ужасно рад этому, но… Меня беспокоит Билл… Сегодня утром произошло нечто действительно странное.
Билл ударился головой, и мы пошли на кухню за зеленкой. Я мазал ему ссадину, когда… Я почему-то забыл, как дышать, а от его взгляда у меня мурашки по коже пробежали. Раньше меня никогда не тянуло к нему так... Но… Черт, я же не могу… Он был так близко… Его теплое дыхание шевелило мои волосы… Мне безумно хотелось прикоснуться к нему… Похоже, я схожу с ума…» Том дописал,закрыл блокнот и бросил в стол.По подоконнику застучал незаметно подкравшийся дождь,и он не заметил,как заснул.
Билл проснулся от голода:в животе бурчало.Светящиеся электронные часы показывали пол-второго.Он нашарил тапочки и выскользнул из комнаты.В доме было непривычно тихо и темно.Луна осторожно заглядывала в темные окна,высвечивая серебристыми пятнами пол...
На кухне свет не горел,да и включать было лень,и Билл попытался вслепую нашарить ручку холодильника,но наткнулся на что-то теплое.
-Том!!Ты что тут делаешь?
Тот,сидел с набитым едой ртом,и пытался проглотить съеденное.
-Ну и почему ты свет не включил?
-Слушай,а тебе чего надо?
-Я покушать пришел!
Билл неловко повернулся,и Том выпустил банку с колой.Он перевернулась в воздухе,совершая прощальный полет над сверкающим полом.Братья синхронно воскликнули:
~Я уберу!
И бросились за тряпками и губками.Билл уже успел вытереть лужу и выбросить осколки стекла,когда Том приплелся обратно на кухню с коробочкой в руке.
-Биии....С днем Рождения!
Билл удивленно поднял голову на электронный каледарь,показывавший 1.09.05.
-Ура!
Тот неожиданно для самого себя обнял брата,лицом уткнувшись ему в шею.

Билл осторожно соединил руки на талии брата,удивляясь...столь неожиданному порыву нежности.
-......ммм......
-Том,говори громче,я ничего не слышу!
-Ты пахнешь вишней.....
Билл улыбнулся,прячась в объятиях брата.
-А ты пахнешь...мм....Яблоком,точно!
Том отпустил его,и робко протянул ему коробочку.
-С днем рождения,Билл!
-А что там?
Любопытный именинник,похоже не собирался открывать подарок.
-У меня для тебя тоже кое-что есть.
Он выбежал в коридор,и легко стащил футляр со шкафа.
-Неоригинально,но все же....
-Не томи!
Том нервно накручивал светлый дредлок на палец,и он остановилася,невольно любуясь взволнованным братом.
-Та-дам!
-Вау.......Гитарист уже расстегивал молнию,сопровождая процесс восхищенными стонами.
-А ты взгляни,что там внутри!
-Так нечестно!Ты тоже откроешь свой подарок!
Билл обернулся:На столе стояла небольшая красная коробочка с бантом.Он улыбнулся,разворачивая презент:
Томми всегда любил делать бантики на подарках....Внутри лежала небольшая замшевая коробочка,а в ней...

- Томми, спасибо! – Билл налетел на брата сзади. – Спасибо большое!
- Ну, хвались давай.
Билл осторожно высунул язык. На месте обычной штанги красовалась новая, серебряная, с небольшим рубинчиком на конце.
- А тебе идет…
Голос Тома всегда был немного хрипловатым из-за курения, но сейчас, похоже, по другому поводу…
Он взял Билла за подбородок и повернул к окну. На свету рубин заиграл еще ярче, разбрызгивая вокруг себя розовые блики и завораживая взгляд… Том, уже плохо осознавая, что делает, медленно потянулся к губам…
Громкий звонок телефона разорвал напряженную тишину. Том, от неожиданности, резко отстранился, отпустил плечи брата, и тот упал на пол, увлекая за собой табуретку.
- Бля!
Билл поднялся, потирая ушибленный бок. Тома на кухне уже не было, а телефон все трезвонил и трезвонил…
Алло… - голос Билла был хмурым и недовольным.
- Привет, Билл! С днем рождения!
- Привет, мам! Ну, как вы там?
- Ой, послушай, мы только что приехали. Лететь на самолете совсем не страшно, не понимаю, почему вы с Томом так этого боитесь… Кстати, где он?
- Э… Что-то делает. Он меня уже поздравил. А я ему подарил гитару и чехол.
- А-а, ту, что ты заказывал? Молодец. А он тебе что?
- Офигительную серебряную штангу с рубином для языка! Я уже надел.
- Ну, молодцы! Ладно, мы пошли, нам еще вещи разбирать. Ну, все, я вечерком еще позвоню, а ты Томми от меня поздравь и поцелуй. Пока, Билли!

Симона нажала на отбой.
«Хм… Поцеловать?.. Нет, она имела в виду совсем не то, что я подумал. Нет, нет и нет. В кого я превращаюсь? Он бой брат. Брат. Но… Я же не могу обманывать себя вечно. Я правда хотел, что бы это произошло, хотел узнать вкус этих губ... Вот только этот телефон… И кто такой умный, додумался ставить телефоны во всех комнатах? Надо бы его отсюда убрать…» - Билл задумчиво вытащил сэндвич из холодильника, и принялся его жевать, даже не удосужившись воспользоваться микроволновкой. Том так быстро сбежал, что забыл подаренную гитару…

* * *

- Спасибо большое! Ты сегодня свободна? Да, приходи, пожалуйста! Да-да! Да, и Том, конечно, тоже будет! Мы вас ждем. Пока.
Билл вздохнул, и повесил трубку. С 10 часов телефон трезвонил, не переставая, а Том, как нарочно, смылся куда-то. Наверняка, сидит сейчас в гараже, а он тут, как каторжный, отвечай на звонки... Билл устало побрел вниз по лестнице, намереваясь отдать телефон брату.
- Эй, Том! То-ом! Блин, все, твоя очередь отвечать на звонки! – он кинул трубку на кресло, и поднялся в свою комнату.
В зеркале отражалось изображение довольно симпатичного загорелого парня. Билл высунул язык, разглядывая украшение. Мерцание драгоценного камня напомнило ему ночное происшествие. Он еще раз глянул на себя, машинально отметив вспыхнувшие щеки, и принялся собирать рассыпанные утром, точнее еще вчера ночью, листы и тетради. Биллу, наконец, удалось собрать кипу листочков и прочей ерунды и благополучно оставить ее на столе. На глаза ему попалась толстая, потрепанная тетрадь. Он присел на край стула и открыл наугад дневник. Даты на страничке небыло, но туда оказалась вложена фотография.
«Прошлое лето… Тогда все еще было не так…»
На фото Билл стоял, обнимая Тома за плечи. Тот надувал огромный пузырь из жвачки, но даже из-за него виднелась его счастливая улыбка…
Хозяин дневника перевернул несколько страниц и начал писать…

Дневник Билла:
«Я… Я никогда не подозревал, что Том может настолько… притягивать меня. Он… словно магнит… Мне хочется быть рядом, хочется, чтобы он говорил со мной, прикасался ко мне… Я не знаю, что со мной происходит… Но хочу знать, чувствует ли он тоже самое?..»

Поздний вечер.
- Поздравляю, солнце!
Пьяная рыжая девушка промахнулась мимо щеки Билла и, икнув, расхохоталась. Он отвернулся, состроив презрительную гримасу, и пошел в гостиную. Парни и девушки, совершенно незнакомые ему люди, создавали вокруг хаос. Кто-то пел, кто-то целовался, кто-то вообще танцевал стриптиз прямо на столе посреди комнаты. Подойдя поближе, Биллу стало ясно, что тем самым танцором оказался Том. Когда в угол комнаты полетела футболка, девушки оглушительно завизжали.
- Эй, Билли! Ты хоть пил сегодня?
Том покачнулся на своем возвышении и незамедлительно свалился на брата. Билл пытался скинуть Тома с себя, когда тот что-то пробурчал:
- Что?
- Может, продолжим вчерашнее?
- Отвали, пьяный придурок!
На щеках Билла появился румянец, когда он все-таки скинул Тома.
- Кто пьян, я?! Ну все…
Он откашлялся в сторону и попытался самостоятельно встать.
- Может, мне кто-нибудь поможет?
На Тома было невозможно смотреть без смеха. Кто-то подал ему руку.
- Ну хоть один добрый человек нашелся! Билл… - Том сфокусировал взгляд на брате, - Объявляю тебе войну подушками!
Он подхватил увесистую красную думочку с ближайшего дивана и метнул в Билла. Подушка стукнула по лицу и не подумавшего отойти Каулитца-младшего. С минуту Билл молча, пристально глядел на брата, а потом вдруг угрожающе улыбнулся и запустил ее обратно… Вскоре вокруг воцарилась настоящая бойня: всюду летали невесть откуда взявшиеся мягкие игрушки, чья-то одежда, подушки… Несколько уже порвали, и всюду начали разлетаться белые перышки… Они величаво плыли в воздухе, подобно каравеллам и медленно оседали на пол, покрывая все вокруг пушистой пеленой…
Билл замер, внимательно следя за полетом пера.
«Будто снежинка…»
Кто-то довольно сильно стукнул его сзади подушкой по голове, и мир вокруг внезапно закачался и начал темнеть…
- Ой!Том поднял голову,и смахнул с лица дреды:резинка вновь лопнула,не выдержав объема..
- В-вашу мать! -Он глянул на гостиную с лестничной площадки:привычное место за одну бурную ночь превратилось в ожившую фантазию....Все диваны,весь пол,буквально все было усыпано невесомыми белоснежными пушинками....А посреди всего этого безобразия,свернувшись в клубочек среди разорванных подушек довольно посапывал Билл,дыханием заставляя перышки совершать перед его носом головокружительные пируэты...
^Ну просто спящий ангел...^
Том осторожно спустился по лестнице, сел на колени рядом с Биллом, стараясь не потревожить его безмятежный сон, и склонился над его лицом.. Тот легонько улыбнулся во сне, и что-то неразборчиво пробормотал. Близнец не отрываясь, пристально разглядывал его. Длинные ресницы лежали на щеках, подрагивая, а чуть приоткрытые губы так и манили поцелуем...Неожиданно Билл открыл глаза. На дне янтарно-карих озер светилось легкое недоумение....
Между братьями, кружась, плавно опускалось перышко. Билл проводил его глазами, и дунул. Пушинка ,закружившись, метнулась в сторону Тома. Тот, принимая правила игры включился, и перо снова отлетело в сторону Билла....
^Я так же зависим от тебя, как и это перышко...Но я не умею летать...^
Билл слишком сильно выдохнул, и оно, сорванное порывом дыхания, исчезло из поля его зрения.....
Солнце снова заглянуло в окна, бликами серебря ковер белоснежных пушинок....Билл нерешительно потянулся к губам брата....Это еще не было поцелуем, это было всего лишь нежным, изучающим прикосновением...
Том вздрогнул, но поддался своим желаниям, впуская язык Билла в свой рот...Пушинки падали, будто снег, блестели на свету, играли бликами и плыли, сыпались, взлетали, кружили...
Билл углубил поцелуй, задыхаясь, ловя ртом воздух, но не от недостатка кислорода, а от жажды, жажды этого хрупкого, столь совершенного и красивого тела, желания завладеть и принадлежать, зависеть и повелевать, неважно как, когда и почему, но до безумия, без остатка....Пирсинг смешно звякнул, стукнувшись о зубы, близнецы одинаково улыбнулись, смотря в глаза друг другу...Руки несмело исследовали тело, будто случайно прикасаясь, и тут же отдергиваясь, как при прикосновении к кипящему чайнику. А они и в самом деле кипели....Безумная нежность, откуда-то взявшееся желание, неутолимое любопытство и жажда познаний заставляла тихонько постанывать, выгибаться по-кошачьи навстречу ласкающим рукам, хотеть еще и еще...
Билл, сам себе удивляясь, ласково, но твердо и уверенно толкнул брата в груду подушек. Губы впивались в губы уже жестче, с осознанным желанием, поцелуи были глубже, и дольше...Пальцы, двигаясь в такт дыханию, забирались под футболку, вызывая волны неконтролируемого возбуждения по всему телу, будто сотни капель-иголочек холодного воздуха...
- Билл?
Том смотрел удивленно. От "ангелочка" Билли мало что осталось. Черные волосы растрепались, щеки горели нездоровым румянцем, а во взгляде читалось такое желание,что он почувствовал смущение. Футболка Билла давно почивала где-то в углу, его губы припухли, а джинсы были явно маловаты....
Долгие, мучительно сладкие поцелуи разливали истому по всему телу...Целовать тебя, спускаясь от шеи....Дорожкой поцелуев по выступающим ключицам, груди, прикусывая соски, нарочно добиваясь тихих, восхищенных стонов....Все ниже и ниже, оставляя и зализывая засосы на светлой коже, язычком вдоль блядской дорожки, сдирая ненавистные джинсы вместе с бельем, путаясь в завитках темных мягких волос внизу живота.....Языком и губами доводя тебя до экстаза, играть пирсингом, держать на грани оргазма, не отпуская дальше...
Том запустил пальцы в шевелюру Билла, едва сдерживая стоны, приподнимая бедра навстречу ласкам, вжимаясь затылком в подушки...Тишину осеннего утра разрывало частое и прерывистое, со стонами и сквозь зубы дыхание.....Том зажмурился и вскрикнул от нестерпимой боли, когда Билл проник в его тело, и замер, испугавшись собственных ощущений и закушенных губ брата, до последнего сдерживавшего крик....Ощущение тугого кольца мышц вокруг члена было настолько приятным, что Билл, забывая о Томе, начал двигаться почти сразу, разгоняя темп...Плавные движения приносили острую боль, гасили яркий солнечный свет и краски окружающего мира....Но когда Билл поменял положение, ощутимо задевая волшебную кнопку глубоко внутри брата, Том почувствовал приливную волну тепла, со скоростью распространявшегося по телу....
Каждое движение вызывало стон, каждый вдох казался первым и последним, а мир вокруг - зыбким, нереальным маревом, готовым расплыться в затуманенном удовольствием мозгу....
Перышки сыпались без конца, скользили по влажной светлой коже, налипали на мокрые от пота лбы, разлетались от порывистого дыхания, резких движений...Том забываясь, стонал в объятиях брата, погружаясь в еще большее забытье, двигаясь в едином ритме, извиваясь в судорогах оргазма под Биллом...
Движение...Единый, древний ритм пульсировал в двух одинаковых телах....А вокруг, словно в сказочной зиме, падали белые пушинки...Путались в волосах, приставали к губам, кружились, опускаясь....

Pure emotions

Запись в дневнике Билла:
Я люблю тебя, но это не просто животное влечение, не обыкновенная похоть… Я хочу, чтобы ты был моим, чтобы так же сильно меня любил…
Я понял, чем это обусловлено: только ты способен вызвать у меня эмоции в самом чистом их проявлении… Я и сам порой удивляюсь, насколько глубокими могут быть эмоции… Но так лишь с тобой. Иначе, я назвал бы это простым влечением, желанием…
Когда ты заботишься обо мне, твоя забота в любом виде приносит мне счастье. И неважно, что ты сделал: приготовил мне чашку кофе или просто поинтересовался, как я себя чувствую. Я просто весь наполняюсь счастьем. И оно такое чистое, будто отфильтрованное твоим теплым взглядом. Чистота и глубина этого чувства превращают его в субстанцию эйфории – и я улыбаюсь, как обдолбанный придурок, таю от этого проявления братской заботы… Я знаю, это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Улыбка сама появляется на лице.
А когда ты вчера при мне полез целоваться с той девчонкой, чувство, которое я испытал, было так же сильно, так же чисто… Это была не просто ревность – это была настоящая буря, нечто разрушительное… Я просто не смог удержать себя в руках: язвил, открыто намекая, что та девка – шлюха, зло отвечал на вопросы… Внезапно ты так на меня посмотрел… Со злостью и разочарованием, с удивлением и непониманием… И от этого взгляда стало больно! И боль эта была из-за тебя, а потому заставила меня замолчать, сжаться, выдавить из себя извинения и выбежать из комнаты.
Слишком сильно! Слишком больно! Я почти физически это ощущал. Да о чем я?! Эта боль была в сотни раз хуже физической! Рану на теле можно закрыть бинтами, вылечить и забыть… А эта рана, которую ты нанес случайно, вполне естественно реагируя на мою внезапную грубость,- она неизлечима… Ведь ты не сможешь ее исцелить объятием, поцелуем… Ты даже не видел тогда моей боли… И никогда не увидишь моих слез… А ведь та девочка, правда, шлюха… Она и со мной хотела переспать, и с Георгом… Делала недвусмысленные намеки… Но ты этого не видел, ты этого не знаешь… Как же больно! Том, только ты так умеешь…
Не с кем больше поделиться… Не то, чтобы я боялся своих чувств – я люблю тебя, а значит, моя любовь прекрасна… Все, что хоть немного относится к тебе, прекрасно в любом своем проявлении, как прекрасен ты сам… Но никто не поймет моих далеко не братских чувств… Меня высмеют… И я каждый раз после очередного приступа ревности или других сильных эмоций бегу к себе, запираюсь и строчу в своем блокноте целые письма… И все они тебе, Том…

А он красивый… Лежит, не двигаясь… Если бы не мерно вздымающаяся грудная клетка, я бы мог подумать, что он статуя… Билл – особенный. Он очень чувствителен. И все его эмоции я читаю на его прекрасном личике, по его жестам. Вот сейчас он просто думает о чем-то… Так далеко отсюда, в своих мечтах, должно быть…
Он что, меня не замечает? Я дотронулся до его плеча, он резко дернулся, испуганно посмотрел на меня, и его лицо исказилось. Стыдно? А меньше пить надо было, братик… Мне было досадно, когда он начал нести какую-то чушь… Просто резко у нашего мальчика испортилось настроение. А ведь я почти уломал ту девчонку со мной переспать… Нет же, надо было ему намекать на что-то! Она резко покраснела и стала собираться. Он перед ней извинился и вылетел из комнаты… А передо мной извиниться не хочет случайно?
Честно говоря, это все фигня. Я за него переживаю. Он что-то часто стал срываться… У Билла постоянно меняется настроение. Может, что случилось?
- Ну что ты на меня так уставился? Я не зверь – не съем.
- Прости,- и тут же грустно опускает глаза.
Ну и где мой обычно такой веселый братик? Хотя даже будучи вот таким убитым, огорченным, он прекрасен… О чем я вообще? Надо успокоиться – как никак, он тоже прекрасно читает мои эмоции… Не хватало еще собственному брату дать понять, что у меня на его счет сексуальные фантазии…
А жаль, что все не может быть так просто – прийти и предложить ему со мной переспать… Я его люблю, дорожу им, а потому не смогу никогда отважиться на такой поступок. Он, конечно, вроде бы совсем не против мальчиков, но… Это же инцест…
- Ну что ты скис? Да не стоила она того… Я понимаю, у тебя нервы… Что-то случилось, да?
- Ннет… Я просто действительно перенервничал…
Краснеет… Как это на него похоже. Такой милый и наивный. Я иногда думаю, что он все-таки был задуман девочкой…
- Точно? Ну, ладно, тогда давай-ка ложись спать. А то ходишь, как зомби. Вечно у тебя бессонница…

Запись в дневнике Билла:
Мне было так приятно, что ты заметил мое состояние. Ты не ругался, не обвинял меня… Ты просто накрыл меня одеялом и попрощался… Я хотел, было, попросить тебя остаться, чтобы посидеть со мной… Но я не смог – не хватило смелости… Я просто не знаю, как себя вести, когда ты рядом… Я теряюсь, когда ты такой заботливый… Опять просто глупо улыбнулся и дрожащим голосом пожелал спокойной ночи…
Ах, Том, если бы ты только знал, как я люблю тебя… Я дорожу каждым твоим взглядом…

***
Опять я все прочитал по его лицу – он счастлив… Почему он так счастлив просто после разговора со мной? Неужели, он сильно переживал, что я обижусь? Когда он закрыл свои глаза и откинул голову на подушку, то у меня в голове возникли не очень приличные образы, в которых он также откидывает голову на подушку, только при этом еще стонет, закусывая губу… Я мотнул головой, стараясь прогнать сладкое видение, и вышел из комнаты. Сейчас я пойду в клуб и подцеплю там какую-нибудь худую черноволосую девочку, а еще лучше, парня, и буду трахать всю ночь…

***
Хорошо, что нам приобрели собственные апартаменты – просторную квартиру в центре Магдебурга. Здесь красиво, стильно… Мы часто устраиваем вечеринки, и комнат всегда хватает, чтобы оставить некоторых особо пьяных гостей проспаться…
Сейчас я тоже рад этому пространству, разделяющему первую гостевую спальню и одну из наших комнат, находящуюся в глубине квартиры – там сейчас спит Билл, а я намерен заставить этого парня очень громко стонать…

***
Билл, что же с тобой творится? Я тебе утром приготовил, как обычно, кофе. Ты взял чашку, а я невольно засмотрелся на тонкие длинные пальцы… При этом на кухню зашел вчерашний парень, он попрощался со мной, просто пожав руку (видимо не хотел смущать меня при брате) и ушел. Я спрятал в карман переданный мне только что листок с номером телефона… Значит, понравилось… Пальцы, на которые я все еще продолжал смотреть, медленно разжались, роняя кружку… Я поднял глаза и увидел твое лицо… Боль… Сколько боли!
- Господи, да что с тобой такое?
- Ничего, я просто…
Он кидается собирать осколки, дрожащими пальцами хватает их. Слишком резко – на коже образуется маленькая ранка, из которой сочится алая кровь. Я сажусь рядом, беру его руку в свою и притягиваю к себе, чтобы осмотреть порез. Билл как-то странно всхлипывает, отдергивает руку и выбегает из кухни… Хлопает дверь в ванную.
Я задумываюсь – что бы это могло значить? Билл, конечно, не делится со мной подробностями своей личной жизни… А может, он этого парня знает? Или шокирован таким сильным сходством между моим любовником и моим братом? Да… Об этом-то я не подумал…

Запись в дневнике Билла:
Сидел в ванной и ревел, как девчонка. Это так неприятно… Том провел ночь с каким-то симпатичным брюнетом. Ну что я, хуже что ли?! Почему же все так запутано, Том? Я могу делиться с тобой всем, чем хочу, но именно эту ужасную боль должен хранить в секрете… Почему?
Как же я устал от этих чувств, которые ты заставляешь меня чувствовать… С другой стороны, только твое присутствие может сделать меня по-настоящему счастливым…

Я услышал, как Билл вышел из ванной, заперся у себя в комнате. Ломая голову над странным поведением близнеца, я позавтракал, просмотрел электронную почту и закинул на свой i-pod новую музыку… А ответа найти так и не смог. Ну, теперь пора собираться на репетицию…
Я оделся и теперь ждал братца. Билл, видимо, совсем забыл про то, что у нас сегодня не выходной, поэтому пришлось его поторопить.
- Билл, если ты сейчас же не выйдешь, мы опоздаем!!!
- Да, уже иду!
Дверь распахнулась, передо мной возник брат во всей красе, будто и не было на его лице этой мертвенной бледности, будто он самый счастливый на земле… Нет, все-таки я так не умею… Так может только Билл.

***
Мне до смерти надоел наш звукорежиссер! Он никогда не бывает доволен. Что опять не так? Где я сфальшивил, где не то сыграл? Все то? А что тогда? Черт, да Билл же отлично пел!!! Вот задница… Мне придется ехать домой одному, пока брат добивается нужного результата… И что он спел не так?..
Я довольно быстро добрался до нашего красивого дома в дорогом районе города. Оставив машину на парковке, я неторопливо шел к подъезду, думая, чем бы себя развлечь…
Я обычно никогда этого не ценю, но теперь понимаю, как хорошо иметь брата. Что бы со мной было, если бы я жил один? Скука смертная… А так я могу дождаться его прихода, поговорить. Кстати, надо спросить у него, что с ним произошло утром. Хотя, Билл как всегда будет делать вид, что я спрашиваю глупости… Нет, надо что-то поумнее… Может, просто подождать его, разговорить?
Я зашел в квартиру, по пути на кухню нажал на кнопку, автоответчик принялся «докладывать», кому мы сегодня были нужны. Так, ну этим мы перезвоним, эти отдыхают… Черт, только недавно сменили номер, а фанатки уже его достали! Какие же они упорные!
Я заварил себе кофе, посмотрел на часы – десять. Брат будет торчать в студии еще минимум час… Я не знал, чем себя занять, а потому просто шатался по квартире, заодно устраняя особо явные проявления хаоса. Сам не знаю, зачем зашел в комнату брата… А ведь у него уютно, только я тут редко бываю… Может, просто нет повода?
Я скептически осмотрел пол, на котором в творческом беспорядке были раскиданы разные футболки, джинсы, напульсники, еще какая-то чепуха… Билл всегда заявляет, что он точно знает, где у него что лежит, что это такая система и вообще у него свои понятия о порядке. Не сомневаюсь, братишка. Перевожу взгляд на полки: диски, опять браслеты и напульсники, косметика, книги, какие-то витамины для голосовых связок, тут же пачка сигарет… Какой он у меня странный… И за это я его так люблю…
Подхожу к кровати, сажусь. Когда-то мы спали на двухъярусной кровати в одной комнате. Когда мы повзрослели, Билл? Я лег на кровать, уткнулся носом в подушку и сразу же почувствовал запах его духов. Как приятно. Я обхватил подушку руками, чтобы прижать поближе и глубже вдохнуть, и тут задел что-то твердое. Вытащив предмет, я очень удивился. Кто хранит в таких местах тетради? Это что?..
Я колебался, но любопытство пересилило. Открыл на первой странице – так и есть, личный дневник. Сердце бешено застучало. Я, наконец-то, узнаю, что так гложет моего брата… Ну и что, что это некрасиво. Билл не узнает, а мне будет легче помочь ему. Я углубился в чтение.
Господи, какой же он умный! Сколько интересных замечаний, сколько язвительных шуток в адрес того самого звукорежиссера… Я не особо внимательно читал, пропуская целые страницы, но тут наткнулся на странную запись: «Сегодня у нас выходной, и я пошел с Томом в клуб. Там он быстро склеил себе девочку и удалился с ней на весь остаток вечера. Мне ничего не оставалось, как убраться домой восвояси. Как было обидно, что он меня бросил. Но еще больше было обидно, что я не был на ее месте…» Я протер глаза в надежде, что запись мне померещилась. Такого быть не может! Я принялся судорожно листать дальше: «Я люблю тебя, но это не просто животное влечение, не обыкновенная похоть… Я хочу, чтобы ты был моим, чтобы так же сильно меня любил…». И все последующие записи подтверждали одну-единственную истину – мой брат в меня влюблен! И я, идиот, этого не заметил? Вот что значат эти нервные реплики, смущенные взгляды, приступы ревности (теперь-то я понимаю, что это ревность). Я просто кретин!
Я совсем не услышал, как хлопнула входная дверь, увлеченный своим открытием. А когда раздался голос Билла, было уже слишком поздно:
- Том?
Дверь в комнату открылась, я увидел уставшее лицо брата.
- Вот ты где! Я бы и раньше вернулся, но мне пришлось пере…
Он смотрел на тетрадь в моих руках.
- Это… Ты… читал это?- срывающимся голосом выдавил Билл.
А я не знал, что ответить. Мне было стыдно. Я чувствовал себя так, будто копался в грязном белье. Да оно почти так и есть: я же залез в чужую душу, открыл тайну, которую мне знать не полагалось! Лицо брата исказилось, в глазах читались страх, боль и отчаянье.
- Я… Ты…
Он выбежал из комнаты, не договорив. А я понял, что сейчас просто обязан его догнать.

***
Далеко он от меня не убежал – я просто интуитивно догадался, куда он пойдет. Конечно же, на крышу дома. Это же Билл! Он не умеет так, как все. Ему нужна исключительность. Билл стоял на краю, весь как-то сжался, обхватил себя руками, смотрел на закатывающийся диск солнца… Я сам невольно залюбовался на эту картину: огромный красный круг тонет в облаках и дыме, рожденном большим городом, а на крыше высотного здания стоит хрупкий паренек, такой удивительно красивый, и любуется закатом… Но я же пришел сюда за братом, а не на солнце смотреть! И вообще мне совсем не нравится его идея с крышей – еще чего доброго… СТОП! Что за мысли?
- Ну и от кого ты бежишь?- спросил я.
Брат вздрогнул, но не обернулся.
- Том, ты просто оставь меня…
- Почему это?
Он промолчал. Что ж… Придется убеждать нежно, он же такой чувствительный к моей заботе. Все-таки не зря я прочел дневник…
Я подошел к Биллу, осторожно положил руки на его плечи. Боже, как его трясет!
- Ну что ты, в самом деле? Все в порядке…
Дрожь только усилилась. Я не выдержал и развернул брата к себе, заглядывая в его лицо. Сколько боли в глазах, наполненных слезами – я действительно задел его, совершив такой опрометчивый поступок. И теперь нужно что-то делать… Я рассеяно поднял руку и стер одинокую слезу, скатившуюся по нежной загорелой щеке… Он выглядел таким…покорным. Я вдруг почувствовал всю силу власти, которую над ним имею. Совершенно уверен, что он выполнит сейчас все, что я попрошу. Чувство вседозволенности вскружило голову… Я понял, что просто не смогу не воспользоваться сложившейся ситуацией.
- Пойдем,- сказал я, взяв его за руку.
И он послушно пошел за мной, опустив голову. Он боится заговорить, задать тот самый единственный вопрос, который его гложет…
Мы дошли до квартиры, я закрыл дверь на замок и повернулся к Биллу. Брат стоял, все так же глядя в пол, молчал.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?- насмешливо спросил я.
Он резко поднял на меня взгляд. О, это было даже больше, чем ответ – слишком много мне сказали эти глаза. Сколько эмоций в одном взгляде: страх, мучительное ожидание, неуверенность, надежда, любовь…
- Я понял…- говорю тихо, подходя ближе.
Я поднимаю руку и глажу его лицо, провожу пальцами по губам, смотрю в глаза, постепенно наполняющиеся какой-то щемящей нежностью и удивлением.
- Ты думал, я не пойму…- просто констатация факта. И он не ответит, знаю.
Осторожно кладу вторую руку на затылок, вторую спускаю на талию, притягиваю поближе к себе и осторожно касаюсь пухлых розовых губ. Чувствую, как он удивленно выдыхает, замирает в моих руках, боясь пошевелиться. Ласкаю его губы своими, с каждым движением все настойчивее. Билл неуверенно мне отвечает, но так нежно, так чувственно. Он не сладкий, совсем нет. Но его запах лучше – он такой естественный, такой родной. Почти мой, но смешивающийся с терпкой горчинкой его парфюма. Осторожно проникаю языком в теплую глубину рта, ласкаю хрупкое тело руками. Как же приятно, когда кто-то вот так безоговорочно тебе подчиняется… Это не похоже на тех девочек, которые мечтают забраться ко мне в кровать… Это иначе… С Биллом я каждое новое движение делаю осторожно, давая ему привыкнуть и, самое главное, поверить. Ведь он до сих пор думает, что это всего лишь сон, не так ли? Брат постепенно расслабляется, прижимается ко мне, гладит руками мою спину, перебирает тонкими красивыми пальцами мои дреды…
Понимая, что еще пожалею обо всем утром, увлекаю его в свою комнату. Ногой захлопываю за нами дверь, не переставая его прижимать к себе, осторожно целовать. Если хоть на секунду прекратить ласки, он испугается, убежит или сделает глупость, а я уже слишком возбужден, слишком сильно его хочу!
Начинаю его раздевать, осторожно стягивая одежду, не забывая при этом ласкать открывшиеся участки кожи. Тело брата покрывается мурашками, он чуть слышно стонет, прикрывает глаза. Обхожу его, быстро стягиваю с себя футболку, прижимаюсь к спине – кожа к коже. Горячо. Чувствую, что мой член упирается в его ягодицы. От этого возбуждение только возрастает. Обнимаю его, руками лаская живот, оставляя на шее засос… Тянусь одной рукой к паху, поглаживаю его через ткань джинсов, вырывая еще один стон. Осторожно расстегиваю одной рукой ширинку, чуть приспуская ткань, второй сам освобождаюсь от штанов. Через несколько минут мне удается полностью снять с него узкие джинсы, мои уже давно на полу.
Перемещаемся на кровать. Продолжаю осторожно изучать руками и губами его тело. Мучительно медленно. Обжигающе нежно. Невероятно возбуждающе. Сомнение стираю поцелуями и лаской. Стыд заслоняю страстью. Неуверенность заполняю желанием. Страх перебарываю настойчивостью. Осторожно, одними губами собираю с его губ последние капли разума. Пальцами разглаживаю неразборчивые порывы совести. Все, Билли, ты уже никуда от меня не денешься. Все твои мысли потонули во мне, ты больше не боишься, только очень хочешь меня…
Руками глажу внутреннюю поверхность бедер. Кожа нежная, как у ребенка. Развожу ноги, сам устраиваюсь между ними. Шепчу прямо в полураскрытые губы всякие нежности, убеждаю расслабиться. Так нам обоим будет легче. Облизываю пальцы, осторожно ввожу один. Всхлип тут же затыкаю поцелуем, продолжая настойчиво его раскрывать. Добавляю второй, целуя в шею, прикусывая бархатную кожу. Нащупываю простату, слегка надавливаю – Билл выгибается со стоном. Улыбаюсь, добавляю третий палец: сначала болезненный стон, потом снова вскрик наслаждения. Как же красиво он стонет, будто поет… Боже, я только сейчас вижу, как красиво он зажмуривает глаза, как удивительно прекрасно кривит лицо, закусывая губу.
Чувствую, что он готов, вынимаю пальцы. Раздвигаю его ноги еще шире и одним плавным движением вхожу. Он вцепляется руками в мои плечи, оставляя на них царапины. Останавливаюсь.
- Больно?
- Еще… Пожалуйста, продолжааай…- стонет хриплым голосом.
Делаю еще один толчок. Не буду торопиться – растяну удовольствие.
Он еще сильнее цепляется за меня, прижимаясь так близко, как это возможно. Какой пылкий! Еще один толчок. Он уже сам встречает меня, двигаясь на встречу, расслабляя мышцы. Постепенно паузы между движениями сокращаются, я тоже не сдерживаю стоны. Воздух вокруг становится влажным, душным. Тело Билла горячее, я придерживаю его бедра, чтобы быстрее в него входить. Я чувствую, что скоро сам кончу, обхватываю рукой его член и начинаю ласкать. Он стонет громко, протяжно, а затем шепчет:
- Том… Люблю…
…и кончает.
Я следую за ним… Чистое наслаждение! Удовольствие теплой жидкостью выливается в его тело…

***
Лежу в кровати и проклинаю себя. Вот идиот! Ублюдок похотливый!!! Что теперь делать??? Я же не собираюсь теперь трахать ежедневно собственного брата? Черт!
Я посмотрел на счастливое лицо Билла, который еще спал, прижавшись ко мне и обняв обеими руками.
Может, мне просто объяснить ему, что я очень люблю его, но не смогу стать его парнем? Что за бред?
- Томми…- нежно прошептал Билл сквозь сон.
Нет, Том Каулиц. Ты не сможешь предать это милое существо, так легко доверившееся тебе. Надо было думать вчера той головой, которая на плечах! Теперь уже поздно что-либо менять. Теперь все будет так, как захочет Билли. И ты выполнишь все как миленький!

***
Запись в дневнике Тома:
Знаешь, Билл, я порой сам поражаюсь своей глупости… Я вот так просто поддался однажды своему порыву, а теперь вынужден расплачиваться за это. Я не смогу сбежать от тебя, да и зачем? Ведь ты прекрасный любовник, такой страстный, с готовностью поддерживаешь все мои игры… Ты всегда готов мне помочь, всегда рядом… Только вот все-таки я тебя не люблю… Хочу, но не люблю… Что же теперь, когда я сам заточил себя в клетку? Я потерялся между своей ложью и твоими доверчивыми глазами.
Я не знаю, сколько еще я буду принадлежать только лишь тебе… Сколько смогу врать тебе, чтобы не убить тебя правдой… Одно я знаю точно: я не смогу уйти…

- Том, я приготовил тебе завтрак! Вставай, любимый!
- Иду…
Нежно обнимаешь меня, осторожно заглядываешь в лицо, ища там что-то… Что ж, вот, будем считать, что нашел. Смотри, Билли! Это любовь… Только ты не знаешь, что это совсем не та любовь…

Запись в дневнике Тома:
Я теперь тоже могу испытывать твои эмоции… Те самые чистые эмоции, отфильтрованные теплым взглядом, нежным поцелуем… Время идет, ты приучаешь меня к себе, заставляя сердце обманывать само себя… Оно больше не сопротивляется, ведь с тобой так комфортно… Ты делаешь все для того, чтобы я любил тебя, дорожишь мной… Что еще нужно? Что же мне еще нужно, черт подери??
Я постоянно чувствую внутри ужасную пустоту, которая поглощает меня… Ужасная тайна, которую я храню, мучает меня… Теперь я точно знаю, что именно ты тогда испытывал… Одиночество в толпе, отчаяние в надежде… Но я не смогу уйти…

- Билл, ты меня когда-нибудь отпустишь?
- Нет, Том. Я тебя люблю. Я не смогу без тебя. Если ты уйдешь, я пойду следом куда угодно…

Запись в дневнике Тома:
Ты все прекрасно понимаешь, Билл. Я увидел это в твоих глазах сегодня. Но ты меня не отпустишь, нет… Ты станешь бороться за свое счастье, и я тебя не виню. Просто ты оказался умнее меня. Ты позволил мне почувствовать свою вину перед тобой.
Черт, как же ты был прав! Эти эмоции ужасны! Не просто вина, а ноющая боль в сердце, которая лишь усиливается от твоего нежного взгляда. Не просто отчаяние, но беспрестанная пустота. Это пустота, но, тем не менее, она достаточно плотна для того, чтобы заполнить все мое тело и требовать выхода. И темными ночами, когда ты спишь, я осторожно выбираюсь из твоих объятий. Я ищу одиночества, чтобы выпустить эту пустоту вместе со своими слезами, чтобы очистить душу и совесть, смыть ужасные мысли. Бессмысленно. Следующей ночью она опять вернется. Наверное, так и сходят с ума, Билл.
Я понял, Билл… Ты меня покорил, заточил в тюрьму, стенами которой служат мои собственные угрызения совести… И теперь мы так и будем дожидаться своего судного часа… Мы будем страдать по одиночке, каждый о своем…
Вроде бы все хорошо у нас, ты делаешь все, чтобы я почувствовал себя самым счастливым. Но глубоко внутри каждый из нас несчастен, связанный этими узами, которые крепче кровных – любовь и чувство вины. По одному, наверное, было бы проще… Только вот я не смогу уйти…

Не плач

- Я не могу так больше, извини,- Билл произнёс эти слова и почувствовал облегчение.
- - Ничего, всё хорошо. Ты ничего не хочешь мне рассказать?- Том ободряюще улыбнулся.
- Нет. Ничего,- Билл опустил взгляд, чтобы Том, не дай бог, не заметил его грустных и наполнившихся влагой глаз.
- ну ладно, я-спать,- Том похлопал его по плечу и, накрыывшись одеялом, уснул.
А билл так и остался сидеть в той же позе на другой стороне огромной двуспальной кровати. В этой дурацкой гостинице именно на них с Томом кончились отдельные одиночные номера. Йост решил, что ради пары ночей не стоит искать другую гостиницу, поэтому их поселили в одном номере с одной, зато огромной кроватью. Сегодня, после концерта, раздачи автографов и последующей за ними фотосессии, они с Томом пришли в номер. Сил идти куда-то не было.
Билл в последнее время часто раздражался, слишком часто, чтобы Том не заметил этого. Он любил своего брата, поддерживал все его начинания, и, в отличие от Билла, понимал, что в его жизни не будет человека родней и ближе. И хотя Том был всего на десять минут старше, он чувствовал какую-то ответственность за младшего.
Билл взглянул на противоположную стену. Разбитое зеркало давно осыпалось осколками вниз, на его месте зияла дыра. Он разбил его, как только вошёл в эту комнату. Он устал. Очень. Устал бороться с собой, с какой-то странной любовью к брату. Билл не мог понять своих чувств, тупая ревность оглушала его каждый раз, когда Том приводил очередную шлюху в номер. Биллу очень хотелось быть на её месте, хотелось ощутить тепло губ брата, руки, бегающи по всему телу, и…На этом месте Билл обычно говорил себе «стоп» и в очередной раз улыбался брату.
Иногда во время фтосессий Том обнимал Билла. Малдшему не хотелось отпускать его. Но это попахивало двусмысленностью. И хотя сегодня Билл устроил Йосту скандал, на самом деле он был рад. Из его глаз потекли слёзы, его плечи сотрясались в беззвучных рыданиях. Том уже спал и не мог видеть этого. Он сопел во сне как маленький ребёнок. Щемящая сердце грусть наполнила сердце Билла.
Новый день принёс новые заботы…и разочарования. Очередной концерт, очередная фотосессия. Так жалко времени, проведённого не с братом. Псле концерта Билл зашёл в гримёрку брата. Там пахло сигаретами и духами Тома.
- Том?
- Билл? Заходи,- Том был очень удивлён.
Билл прошёл и сел на диван около Тома.
- Том, давай не пойдём сегодня никуда, а?
- Почему? Я уже Георгу пообещал.
- Да? Ну тогда, ладно,- Билл поднялся и пошёл к выходу.
- Постой! Ты разве не идешь?
- Нет, извини, я устал.
Том смотрел на дверь. Что с Биллом? В последнее время он стал очень дёрганным. Он очень переживал за билла.
В клубе было очень душно и темно. Люди были буквально повсюду. Том и Георг еле нашли свободный диван. Без Билла было одиноко, непривычное чувство, но Том быстро нашёл девушку, с которой он хотел бы провести ночь. Симпатичная брюнетка с умопомрачительно длнными ногами, как у Билла, мелькнуло в мозгу у Тома, но он быстро отгнал эти мысли, впившись в поддатливые губы партнёрши на одну ночь. Она завела его в отдельную комнату. Эты девушка вилась вокруг Тома, тёлась о его возбуждённый член. Её губы коснулись его плоти, она сделала ему потрясающий минет. Её роскошное тело уселось на колени к Тому. Он ввёл в её промежность член. Он стонала, кричала, извивалась, двигалась то замедляя, то увеличивая темп. Он излился в неё горячей спермой и опустился на подушку. Пролежав пару минут, он начал собираться, потому что он терпеть не мог засыпать с кем-то. Только однажды он уснул с человеком, это был Билл, им было тогда лет по десять. Тогда он не чувствовал никакого отвращения. С девушками было не так, после них хотелось в душ.
Когда он вышел на улицу, на дворе уже стояла ночь. Машина с водителем стояла недалеко. Он распахнул дверь и уселся на заднее сидение. Знакомое чувство щемящей боли пронзило его, интересно, Билл тоже чувствовал её? Том очень любил своего брат, иногда переходя границы дозволенного.
Их номер состоял из двух комнат, первая, что-то типа прихожей, вторая спальня. Именно из этой прихожей Том услышал как кто-то приглушённо плачет. Как будто уткнувшись в подушку. Том прошёл и увидел Билла, лежавшего на кровати в позе зародыша и державшего в руках подушку.
- Билл, что случилось? Не плачь,-он стёр слезу, скатившуюся по щеке брата.
- Ничего, всё хорошо,- Билл не смотрел на брата.
- Почему ты плачешь, если всё хорошо?- сердце вновь защемило от боли.
- Я…я люблю тебя, братишка,- сказал Билл сквозь слёзы, сев на кровати лицом к Тому.
- Я тоже люблю тебя, ведь мы братья,- Том прижал безвольное тело брата к себе.
Билл поднял свои бездонные карие глаза, в них было столько нежности.. и любви, да, пожалуй, её. Он правда любил своего старшего брата. Любил так, как не любил ещё никого.
- Я тебя не братской любовью люблю,-грустно проронил он.
Том приподнял паляцами подбородок Билла. Внезапно, ему стало стыдно, за то что он оставил его одного, стыдно за то, что пока он развлекался стой девушкой, он, Билл, сидел здесь один. Он прижал брата к себе. Он чувствовал биение маленького сердечка, полной копии его собственного.
Том легонько коснулся губ брата своими. Тот прикрыл глаза. Старший очень нежно целовал безжизнненые губы Билла, согревая их своим теплом. Он согревал их до тех пор, пока они не начали оживать. Том выпустил свой язык, провёл им по приоткрытым губам младшего и проник в рот, исследуя каждый миллиметр его неба. Этот поцелуй был настолько ласковым, ведь каждый из них вложил в него свою душу.
- Спасибо,- Билл благодарно улыбнулся, лёг на спину на кровать.
- Не за что,- Том навис над Биллом, практически касаясьсвоим телом его. И опять поцелуй, сладкий, страстный. Билл обнял близнеца за шею, а ноги обвил вокруг его талии, придав поцелую глубины. Потом руки Тома приподняли Билла и стянули с него футболку. То же самое произошло и с его футболкой. От прикосновения двух горячих тел их чувства обострились до предела. Том спускался поцелуями по шее брата, потом ниже, чуть прикусил напрягшийся сосок, отчего Билл застонал ещё сильнее.
Руки Тома скользили по телу брата, касаясь самых интимных мест, но в эту ночь все запреты были сняты, а они свободны. Их чувства сливались в одну гамму, они чувствовали каждое движение другого в тысячу раз острее. Поцелуй длиля целую вечность, дыхание было одно на двоих. Том вошёл в Билла, ощутив тепло изнутри. При каждом его движении брат выгибался, стараясь, чтобы член Тома вошёл ещё глубже. Он обнимал его за шею, их тела касались друг доуга, так сильно Билл прижимал к себе Тома, он проводил языком по его нежной коже, прикусывая бьющуюся жилку. Казалось, старший угадывает все желания младшего. Билл стонал всё сильнее и громче, он чувствовал, что разрядка скоро наступит. Том довёл брата до оргазма и сам излился внутри него. Не вынимая члена, Том посадил Билла к себе на колени. Билл заёрзал на нём, вновь вобуждая брата. Второй раз? Да!
Билл смотрел на Тома сверху, наклоняясь, чтобы поцеловать. Он царапал спину брата, кричал от наслаждения, шептал ему на ухо «Я тебя люблю» и безостановочно целовал. Каждое движение вызывало шквал эмоций и гортанный стон. Они опять кончили вместе.
Том поцеловал близнеца в губы, проведя по ним языком. Они закутались в одно одеяло. Биллу было тепло как никогда, а Тому захотелось просыпаться с кем-то по утрам, ведь это был его самый родной человек в мире- его брат И пусть они выглядят по разному, душа-то у них одна на двоих.